Одной рукой снова скользит мне между ног, растирая клитор, а второй поднимает и опускает на свой член, все быстрее и быстрее, задавая бешеный ритм. Потом сдавливает за талию, не давая шевелиться, и, тяжело дыша, упирается лбом мне в спину.
Я даже не слышала голосов гостей. Не могла успокоиться. Я смотрела, как он ест мои салаты, ковыряясь вилкой, показывая всем татуированные пальцы, и вспоминала, как чьи-то руки тянули меня сзади за кофту, а потом за лодыжки. Мне почему-то казалось, что это непременно были его руки. Я не оставлю эту мразь рядом со своей дочерью. От одной мысли, что он может обидеть мою девочку, меня начинало трясти.
Пальцем выстрелил в меня, как когда-то перед его операцией, а мне вдруг стало невыносимо тяжело порог переступить.
Прозвучало как-то ужасно жалко, но еще отвратительней зазвучал его смех. Он смеялся и морщился от боли.
Когда судороги наслаждения затихли, я боялась открыть глаза, чтобы увидеть его лицо, а потом хотела слезть, но он удержал.
– Я пришла попросить выписку о дееспособности Войтова Вадима. Для службы опеки очень надо.