– Когда она умерла, я еще очень долго не думал, что захочу когда-нибудь летать. Потом я это сделал для нее.
– Операция прошла удачно. Ногу спасли. Он в реанимации. Организм молодой, справится.
– Я сама, – голос сел, я с трудом его узнавала, – мне надо самой.
Сама не поняла, как выскочила из палаты и, тяжело дыша, уткнулась лбом в стену. Тихо, Оля, тихо. Он это специально делает, чтоб ты ушла. Он тебя ломает. Вот этот пацан на больничной койке умудряется выбивать тебя на эмоции. Он опять ведет и выигрывает. Ну и к черту его. Пусть подыхает тут один. От едкого желания схватить сумочку и уйти свело скулы.
– Вы же старуха! Не нужны вы ему! Старухаааа!
Я встала с постели и пошла на кухню, готовить завтрак. Пусть жалеет себя, пусть лежит вот с этим видом, будто у него кто-то вчера умер. А у самой на глаза слезы наворачиваются... ведь я ему сказала, что люблю его, а он даже не ответил. Целовал, да, но ничего не сказал и только гонит меня, и гонит. При каждом удобном случае гонит. Может, и правда, не надо ему все это. Ни я, ни коляска эта, ни надежда, что ходить сможет.