Каждое слово пощечиной так звонко, что я моргала, когда вспыхивало лицо пятнами.
Внутри все оборвалось, я чуть согнулась, будто в солнечное сплетение удар получила, и даже дышать трудно стало. Боже, какая я идиотка! Куда я влезла? Мозгов вообще нет. Что же я творю? Он ведь Таськин, любит она его... а я просто лезу третьей лишней. Лбом к стене прислонилась, стискивая пакеты. Немного постояла и пошла медленно к лестнице. Не надо мне сюда ездить. Она должна. Мне нечего делать в этом бессовестном треугольнике, где я, взрослая женщина, прекрасно осознаю каждый свой поступок. Стала у подоконника, пакеты поставила и к стеклу прохладному прислонилась, глядя на зеленую листву, на пациентов с костылями во дворе. И вдруг услышала позади себя стук каблуков, резко обернулась и увидела, как Тася, сломя голову, несется по лестнице, размазывая слезы.
Вот дрянь. Я полезла в сумочку и достала деньги, свернула купюру пополам и просунула под стекло.
– Спасибо вам огромное. Я даже не знаю... у меня нет слов. Я... простите мне, что я устроила у вас в кабинете... спасибо вам.
– Никому, и я к этому привык. Я не хочу видеть, как твой взгляд начинает меняться, как в нем появляется усталость и презрение.
– Идите, я сказал! Сейчас же идите! Давайте! Я голоден!