– Что ты сказала? – зарычал мне в лицо и сдавил снова мне руки, – что про брата сказала?
Я снова улыбнулась. Приятно, несомненно приятно слышать от него комплименты, и вот такие вот слова, но, когда в сердце та самая дыра, а по ее краям выжжено совсем другое имя, ничего не трогает, и даже грубость Вадима кажется намного вкуснее и привлекательней рифмоплетства Антона Юрьевича.
А потом мы два дня учились в машину мою садиться и с кресла вставать. Получалось плохо, даже отвратительно. Решили, что это будет следующий этап, потом, когда сможет на ногах устоять. Евгения Семеновна мне звонила, спрашивала о наших продвижениях и о том, приходит ли к нам физиотерапевт.
– Лучше всего судить из личного опыта, а точнее, делать выводы. Судить вообще никого по жизни не надо. Даже себя. Посмотри на меня... это тот мальчик, с которым ты в клуб ходила?
Если бы я могла его ударить, я бы ударила, мне даже хотелось его расцарапать в кровь. Это было нечто животное и неконтролируемое. Никогда в жизни я не испытывала такого жгучего чувства бессильной ненависти.
– Простите, я никуда не пойду с вами. Мне бежать надо. В другой раз... ладно?