Но Вадима там никто не видел. На меня вообще смотрели, как на больную. Когда я спрашивала о парне на инвалидной коляске у ребят, которые пауками взбираются по стенам. Потом я звонила Тасе. Да, я звонила ей, и мне было плевать, что она со мной не разговаривает, когда не ответила, я набрала бывшего мужа и заставила дать ей трубку.
Вскинулся на подушке, в глазах смертный приговор за «мальчика», и тут же назад со сдавленным стоном.
Внизу взревел мотоцикл. Просто ревет, но не уезжает.
В дверь палаты постучали, и я тут же подскочила на кровати, хватаясь за блузку с оторванными пуговицами.
– Скажите, что я буду его ждать целую вечность. Пусть выздоравливает. Я никому не дам себя усыновить. Сбегу. Только его ждать буду.
Вскочила с сиденья и выбежала из купе в коридор, к проводнице. Сильно постучала в дверь, пока мне не открыла сонная женщина с ярко накрашенными чуть размазанными глазами.