Иногда ему хотелось очередного расфуфыренного мажорика схватить сзади за затылок и мордой о забор приложить. Просто так. Потому что он, мудак, морду воротит от пацана, который просит мяч, укатившийся за забор, подать. Руки, падла, замарать боится. Помню, как схватил одного урода за шиворот, заставил мяч поднять и ребенку дать. А еще карманы вывернуть и мелочь протянуть. Всю, что там была, и мелкому в ладошки отсыпать.
У меня похолодел затылок и отнялись пальцы. Я схватила свой сотовый, лихорадочно пролистывая смски, и мне показалось, что я сейчас задохнусь.
– Я? М... меня Вадик прислал, он сейчас в больнице. А я за вещами.
– В чем дело? Опять твой что-то выкинул? Новый фортель? Я смотрю, живется тебе не скучно.
Ну вот и все...сейчас она меня сожрет с потрохами... Но вместо этого Перепелкина вдруг поставила свою размашистую подпись на документе и протянула его мне.
Я понимала, что сейчас мне до боли хочется сделать то же самое – надавить и сломать, заставить сделать так, как я считаю нужным и правильным... и держала себя в руках. Нет! Пусть поживет сама. Пусть реально почувствует, что значит взрослая жизнь. Деньги у нее есть, папа не забывает делать регулярные переводы. Беспокоиться о том, что она с ним будет спать? Ну так это случилось бы рано или поздно. В свое время (боже, как давно это было, всего-то каких-то пару месяцев назад) мы с ней могли говорить обо всем. Она говорила, что я лучшая мама на свете, и что я ее понимаю, и как ей повезло, что я не ханжа и не динозавр. Как предохраняться, Тася прекрасно знает.