– Это незаконно! – трясли бумагами аудиторы и адвокаты.
Когда кто-то из родичей обиженных в парке детей возжелает мести и сунется вершить свое видение справедливости, его аккуратно подхватят за шиворот и ткнут носом в скромный герб под названием на новой табличке. А нападать на то, что под рукой Еремеевых, – совсем не то, что избивать простолюдина. Например, это дороже – эдак в пределах десяти-двенадцати миллионов за «извинения». Как раз старшей доченьке-умнице на подарки.
– Мне просто было очень, очень любопытно, – выдавил я из неожиданно пересохшего горла.
– Разве истинные художники боялись гонений? – подмигнул я. – А вообще, я верю в тебя. Я верю, что на страницах твоих произведений будут терпеть крушения корабли и возникать из ниоткуда заводы, им будут аплодировать инспектора и проверяющие, веря в созданные тобой шедевры. А еще – за них станут платить миллионы. Разве не к этому ты стремишься?
– Н-но… зачем нам отдавать ему наши сокровища?
– Доставишь целым, с книгами и тетрадью, сегодня вечером. Плачу тридцать кубиков.