– Ты как собираешься домой добираться? – поинтересовалась я у подруги.
Он как-то многозначительно завис, после чего сдвинул очки на переносицу и посмотрел на меня сверху вниз.
– А между нами что-то происходит, Леона? – донеслось из трубки. Холодное настолько, что даже снежинки на щеках казались теплыми по сравнению с его голосом. – Ты хотела свободы, ты ее получила. На этом все.
Правящие общались между собой, Аргастель холодно взглянула на сидевших напротив Шахррейнов. Жена ректора наградила ее ответным холодом, а при виде меня раздула ноздри и отвернулась. Ирргалия на нас не смотрела, хотя Стоунвилл сдержанно кивнул. Правда, при этом взгляд у него был тяжеленный, как нависающий над балконом выступ. Будь его воля, он бы обрушил его на нас.
Разумеется, для всех он не имеет к семье Халлоранов никакого отношения, да и правящим не является. Вот так и получается, что родиться сыном правящего – не всегда почетно. Особенно если отец не желает тебя признавать.
– Лежать! – рявкнул постановщик так, что теперь подскочила уже врач, а я рухнула обратно. Исключительно потому, что у меня закружилась голова и в глазах мельтешило.