Я покосилась на него – не шутит ли, но нет. Не шутил. Даже не улыбнулся, и мне самой как-то расхотелось улыбаться. Норгхар всегда был с непроницаемым лицом, и вот такой неулыбчивой командой в полном составе мы зашли в лифт и направились вниз.
Вальцгарды погасили факелы, в зале вспыхнул свет, и я заметила лежащую на руках будущей свекрови Ирргалию. Пожалуй, это было последнее, что я увидела, потому что дальше уже бежала к Рэйнару. Споткнулась, больно ударившись лодыжкой о выступ, и вылетела на Арену. Обняла, прижимаясь всем телом, оплетая руками и чувствуя, как бешено колотится сердце.
– Ты ответишь за то, что сделала с моим сыном, тварь, – говорил он, а потом разжимал пальцы: – Упс!
Шахррейн обернулся на ложу отца. Волосы прилипли ко лбу, глаза лихорадочно сверкали.
Мы замолчали. Отсюда, чтобы оценить Мэйстон, нужно было задирать голову. Очень скоро у меня устала шея, поэтому я уткнулась взглядом в белую крышечку. Сквозь гловелетты в ладони потекло тепло, и я поставила стакан на перила. Лишние напоминания об огне мне сейчас ни к чему.