– Тридцать, как договорились, – протянул я ему полиэтиленовый пакет, с интересом изучая свое приобретение. Приобретение нервничало.
– Вы по какому вопросу? – Из школы вышел молодой мужчина лет под тридцать, в белоснежной рубашке и таких же брюках – наверное, их фирменный школьный цвет.
Референт предупредительно замолчал, ожидая повеления своего главы. А тот не торопился отвечать, слегка скривившись от досады. Вот и причина, почему список восхвалений выдался на диво длинным – соразмерно ему и проблема. Ничего срочного, ничего важного. Просто предстоит решить: жить гордому семейству, не способному понять, что если не Панкратовы, то придут другие, или умереть. Не первый раз за эту неделю он решал чужую судьбу, и наверняка не последний.
– Это зеленка, – скучающим голосом поведал я, одной рукой свинтил ребристый колпачок и приставил горлышко к его коленке.
– Не готово, – поджал он губы и, к своей беде, зацепился за мой взгляд.
В грудь будто ногой пнули, и сразу же лязгнули зубы от удара затылком о стену. Но боли будто бы не было, только изумление – от случившегося, от того, кто это сделал, и еще большее – от его слов.