– Деда, извини, пожалуйста, я больше не буду… Дед, а почему будущее не изменилось?
Отодвинулась вбок тяжелая створка, давая спрыгнуть на разогретый камень площадки дородному мужчине четвертого десятка лет от роду, кутавшегося, несмотря на жаркий июль, в соболиную шубу до пола. Ярко блеснули крупные каменья – алые, бирюзовые, синие – на золотых и белоснежного цвета перстнях, по одному на каждый палец. Вторил им блеском наголовный обруч – высокий и тонкий, покрытый мелким узором по всей поверхности; серебристой полосой он прикрывал лоб владельца, затем терялся в черных с проседью волосах. Не менее ярко горели глаза владельца – синевой и волей, недавней бурей гнева и свежим раздражением.
Утром я встал пораньше (это было легко) и, прихватив остатки рафинада, оставшиеся после дяди Коли, отправился делать добро.
– Ладно, – выдохнул он. – Помоги переодеться.
– Кыш, – махнул я на него рукой, отгоняя хвостатого.
Уловил сбоку движение и заметил парня, направившего на меня маленькую коробочку с глазком. Оружие, наверное.