Нас беспрепятственно пропустили внутрь. Не было такого дверного косяка, который не зацепила бедная гитара! Саша не обращала на это никакого внимания, с открытым ртом рассматривая дорогую отделку и роскошное убранство. «Ничес-с-си! — восхищалась она. — А вот это вообще крутяк!»
— Там, где торчит кусочек хвоста, — гордо сообщили слуги, проводя экскурсию по собаке, — это зад. А там, где торчит нос, — перед. Мы специально оставили ему дырочку, чтобы он мог дышать. Зато уши у него теперь не замерзнут! Как вы и просили!
— Нет, моя! Ты ее не получишь! — послышалась какая-то возня, сопровождаемая поединком, который отлично подошел бы для озвучки «Трех мушкетеров». Как хорошо, что я этого не вижу.
В семнадцать тридцать я поняла, что мое основное орудие труда не зарядилось, но на свидание идти надо. Ничего, сейчас я быстренько спляшу задорный канкан на мужской самооценке! Да так, что коленцем прицельно лишу государство последней надежды обзавестись наследниками.
Меня прижимали к груди, завернув, как ребенка, в чужой, пахнущий чужим запахом плащ.
«Анони… Тьфу ты! Окулист! Нам сюда! Занимаем очередь!» — читал песец, надевая на себя огромные круглые очки-линзы, в которых глаза становятся бусинками, а лицо приобретает новизну диссертации, легкую научную степень и украшает резюме, поданное в любой НИИ.