Валентин замер на полдвижении, вопросительно приподняв бровь.
– Разумеется, – лениво повел я плечом, – а фруктовый лед – это как?
В комнате все более-менее успокоилось, сдвигались на место кровати, шуршали одеяла – сон не шел после такого, вот и ворочались. Для разговоров было слишком много страха, а вместо угроз вполне хватало тяжелого, обиженного дыхания и быстрых, слегка испуганных взглядов. Я встал, чтобы поправить сбившуюся простыню и выровнять кровать, да так и застыл, с тоской изучая черные пропалины в паркете пола – там, где стояли металлические ножки кровати. Вот за это мне точно влетит.
– Домовой, – как само собой разумеющееся, ответил я.
Сестры уснули в машине, так что возле забора мы стояли вдвоем, переглядываясь на предмет покорения этой высоты и занятия пустующей карусели. Отец отошел чуть в сторону, пытаясь дозвониться по номеру, указанному под школьной табличкой, но пока безрезультатно.
– Не сомневайся, босс, – пробухтел он, доставая заранее подготовленные ржавые плоскогубцы из-за пояса.