Не то что бы ему хотелось отомстить синьорине Миранди, вернее, хотелось, конечно…
— Какая наглость! — Габриэль произнесла это шёпотом, но внутри у неё всё просто вскипело. — Да что он о себе возомнил? А куда смотрел синьор Грассо? Как позволил ему такое говорить?
Из головы тут же вылетел и недавний страх, и обиды, и всё это ушло куда-то на задний план, потому что она так ярко представила Форстера сражающегося без оружия с огромным зверем, что просто не могла оторвать глаз от этих отметин…
— Да и к тому же, — она обратилась к синьору Миранди, пробуя деликатно отделаться от неприятного гостя, — у нас такой беспорядок, мы пакуем вещи для переезда — не думаю, что сейчас удачный момент для приема гостей.
Последние два портрета оказались повреждены — безжалостно порваны, вернее, разрезаны каким-то острым лезвием так, что зазубрины от него остались даже на раме, словно кто-то бил ножом по картине долго и беспорядочно, прежде чем окончательно уничтожить полотно.
…Милость божья! Да какие же они грязные и мокрые, и…