От этой мысли, и от воспоминаний о том, как он разглядывал их бедную гостиную, о его корзине с фазаном и пирожных, его усмешке, речах о клопах и чахотке, ей и вовсе сделалось дурно.
…«Вижу, что и вы больше не воруете гусей по деревням несчастных горцев. Это капитанская форма так вас облагородила или генерал Корнелли, наконец, увеличил жалованье?»
Она хотела спросить об этом у Корнелли — уж он-то наверняка знал, но это бы выглядело очень неподобающе: с чего бы ей вдруг интересоваться подробностями какой-то грязной истории, произошедшей из-за женщины? И она не спросила.
Следующие две недели он почти не попадался Габриэль на глаза. Вставал вместе с рассветом и уезжал задолго до того, как она спускалась к завтраку. В какие-то дни он и вовсе не ночевал дома. Почти всё время в поездках его сопровождала Ханна, иногда Йоста или Бартли — мрачный хромой старик, который всё время курил трубку. И, конечно же, следом бежала приличная свора собак.
Дорога на виллу «Роза Боско», обрамленная тёмными пиками кипарисов, шла по самому краю обрыва среди живописных красот Верхней Кастиеры. Внизу раскинулось море, отделенное от неба, по-осеннему ярко-синего, лишь белёсой дымкой облаков над горизонтом. От причала, вверх по склону, взбирались ступенями террас жилые кварталы Нижнего города, свысока казавшиеся мозаичной спиной огромной ящерицы. Черепичные крыши домов всех оттенков терракоты, перемежаясь драгоценными чешуйками храмовых колоколен и слюдяными блюдцами фонтанов, мирно дремали внизу под теплым утренним солнцем.
— Невероятно‚ — прошептала она с ответной усмешкой, — мой отец сделал это?