Выражение лица Рины стало удивленным, если не сказать – ошарашенным. Она отложила книгу на стол, приняла из моих рук лиру, бережно укутанную в плотную ткань. Осторожно развернула, будто мать, распеленавшая ребенка, невесомо коснулась струн, приласкала отполированные тысячами прикосновений изгибы ручек, корпус. Нежно, бережно; я следил за ее пальцами, как завороженный.