– А разве нам можно защищаться? Мы же буддийцы, у нас ведь этот, как его, канон? Поди, собаку и палкой не треснешь? Она же на Орехового Будду не нападает, значит «исключение» не годится. Так?
И когда, уже убив старого князя ударом кулака в сердце и почти схватив девчонку, умудрился ее упустить, решил, что это наказание за радость.
– Пироги с клюквенным киселем либо отрубя с водой, – показал преподобный. – Пошепчись со мною – и кушай лакомое. Откажешь – жуй черняшку. Что выберешь?
– Нет, – сказала девочка. – Князь тридцать лет писал, а я этому ворону черному отдам, который его сгубил? Кукиш ему. Лучше книжку с собой в Япон увезу. Все одно раньше чем через сто лет она тут не понадобится, это и Василий Васильевич говорил.
– Стравствуй, матушка Агафья Петровна. Пошалуй меня, точерь твою Марфушку. Посторову ли ты?
– Меня с такой рукой в команду не возьмут. Значит, и тебе незачем. Придется в Амстердаме устраиваться по-другому. Наймусь в Компанию толмачом, у них там никто по-японски не знает. А ты будешь моя служанка или еще кто-нибудь. Как-то сладится, – беспечно сказал Симпей. – Придет сатори. Оно всегда приходит.