– Это чего я, буду татарский атаман? Помогай, дед. Они тебя слушаются. Будешь при мне есаулом. Скажи, чтоб не галдели. Чтоб лезли быстрей.
Ката к тому времени уже изрядно понимала по-латински и обиделась: чего это младенца-то? И потом, вовсе не ее устами была рождена истина, а премудрой книгой.
– Ученик не должен задавать вопросы так быстро и в таком количестве, – терпеливо сказал Симпэй. – Главное же – не задавать следующий вопрос, не получив ответа на предыдущий.
Она снова поднялась к нему, по-собачьи встряхиваясь.
– В новой столице дозволяется бывать не всем. Се город парадный, чистый, красивый, по коему приплывающие из Европы судят обо всей русской державе. Потому нищим оборванцам вроде нас с тобой путь туда заказан, не то европейцы подумают, будто в России есть нищие. Каждый подданный, прибывающий в Санкт-Петербург должен быть видом опрятен, ликом брит и в немецком платье. Государю угодно, чтобы иностранцы видели русских такими. Однако ж приличного вида для пропуска мало. Ежели человек следует не с казенной бумагой, а по приватной, сиречь частной надобности, должно внести свою лепту в строительство сего небывалого на Руси града.
Там кружились, посверкивали в зимнем солнце снежинки, Господский канал зеленел чистым льдом, день был свеж и ярок. От ослепительного света Марта сощурилась, и было ей странное видение.