И Йон ушел. Шаг. Второй. Третий. А потом развернулся и, в прыжке перемахнув через плетень, припустил по улице. Но отчего-то у меня создалось стойкое ощущение — шкура уходил, чтобы вернуться. Когда остынет сам, и успокоится побратим.
Плюнула на тихушничество и во второй раз, скинув хваталку драконистого собственника, резко откатилась. Ящер недовольно заворочался, но вроде бы не проснулся.
К слову, крик и фраза про взятие интервью были давно и прочно отрепетированы, почти на рефлекторном уровне, чтобы мой голос при надобности мог перекричать луженые глотки коллег — репортеров. Поэтому по сравнению с выданными мною сейчас децибелами, пожарная сирена не выла, а тихо шептала.
Елка впечатлилась и затряслась. Основательно так. А я почувствовала себя перезрелой шишкой: то бишь полетела с ветки вниз. Закричать не успела, лишь подумать. Да и та мысль была короткой — из трех букв: «Всё!».
— Ты так убедительно описываешь эту лужу и расхваливаешь… Чувствуется, не раз в ней сам сидел?
В лицо сразу же ударили струи дождя, и я промокла. Глупо. Холодно. Отрезвляюще. Небо росчерком света располосовала молния. А потом, словно в отместку, с земли ввысь плюнул столб огня. Знакомый такой.