Метелка, словно почуяв, что говорят о ней, бедной, несчастной и обгорелой, замедлила свой ход, а потом и вовсе зависла в трех локтях над землей. Мы спешились.
— Ну, так обычно кричат все властные муд… мужчины, — я поправилась в последний момент, впрочем, не упомянув, что сей вопль гориллы, словившей в ягодицу заряд соли, мужики издают в основном в женском воображении.
Вот только когда я, казалось бы, уже совсем ушла в страну грез, послышалось шуршание, а потом чья — то сильная рука чуть подтащила меня к большому теплому боку. Меня словно спеленало в кокон теплоты, уюта и заботы. И это посреди дикого чуждого леса.
— Я не питала к тебе лютой ненависти, как ты отчего-то считаешь, — помолчала и добавила: — До этого момента. Но сейчас, что бы простить… Расскажи о себе, о мире, возможно, когда я пойму тебя, мне легче будет это сделать.
— Простите, а можно поподробнее, чем вы пожертвовали, кому и при чем здесь я?
— Дайте поспать, — и благополучно задрых дальше.