Атаман предложил гостям разместиться на его подворье, отведя господам офицерам самую большую и светлую комнату. Пока члены экспедиции располагались на постой, из поселковых ворот выехал разъезд в полтора десятка станичников, вооруженных отнюдь не охотничьими ружьями. Проводив их взглядом, штаб-капитан задал волновавший его вопрос атаману.
Пушки с парохода выпустили еще с дюжину гранат, прежде, чем артиллеристы догадались об отсутствии противника. После чего, паника на берегу быстро улеглась. Усиленные цинские посты выдвинулись к самой кромке леса, а на берег выгрузили полубатарею из четырех оставшихся пушек. Теперь за безопасность выгрузки главную ответственность несла именно она. И никакая речная волна уже не могла повлиять на меткость ее стрельбы.
С рассветом же появилась возможность оценить причиненный цинцам ущерб. Пароход им удалось отстоять, хоть он и потерял свой внешний лоск, щеголяя большим закопченным пятном на левом борту и надстройке. Похоже, именно он стал целью третьего брандера. Кроме того, судя по оставшимся пятнам гари, сгорело еще несколько джонок и сампанов.
Станичники залегли под прикрытием крайних домов деревушки. Их противники палили от опушки леса с дистанции пяти-шести сотен шагов. Так перестреливаться через деревенские огороды можно было долго, пока патроны не кончатся. Алекс плюхнулся на землю рядом с одним из станичников.
Капитан хотел добавить «если только не вырастет еще выше», но тут острый локоть Ирен вошел ему под ребра, лишив возможности продолжить мысль.
– Да, – понурил голову солдат, – жмых у мироеда таскал, уж больно жрать хотелось. И хлеб тоже бывало.