Пока Ястреб водил Лэйна по палубе и показывал, как крутят штурвал, Оливия, облокотившись о планширь, смотрела на проплывающий за бортом Азаандар.
Смычек вспорхнул, извлекая из скрипки протяжный вибрирующий звук. А затем звенящая, словно падающие на стекло жемчужины, музыка, посыпалась на зажатые плечи Оливии ошеломляющим градом чувственных оттенков. Порывистая, ливнем льющаяся мелодия рваными струями прошивала тесно соприкасающиеся тела мужчины и женщины, заставляя чувствовать одну музыку на двоих, жить на одной волне, нарастающей, как расправляющий крылья ветер.
Влажные ручейки текли по щекам Оливии, и она подставляла поцелуям Касса свои губы, чувствуя на них соль собственных слез. Как же он был прав! Разве можно было описать словами, что творилось там, внутри, когда он был рядом. Так близко, как сейчас. Мир переворачивался. Время замирало. Стирались лица. Исчезали границы. Терялись ориентиры, когда биение их сердец исповедовало пронзительное крещендо.
— Ты правильно подумала, — Касс подошел к Оливии и, взяв ее ладонь, положил на изгиб своей руки. — Вы позволите, Ваша Светлость?
Кровь прилила к голове, и девушке стало так душно, что она, резко дернув воротник, незаметно попятилась к выходу, облизывая внезапно пересохшие губы.
— Потому что слишком много легенд в последнее время оживает, — холодно ответил Касс. — Все очень странно. Тот, кто за мной охотится, уверен в том, что не может влиять на меня напрямую. Значит, на ком-то пробовал и знает…