Посасывая трубку, Верховный разглядывал доставленные из Красновичей фотографии. Рано утром, едва встало солнце, один из самолетов потомков слетал к месту ночного побоища и все задокументировал с помощью фото и видеоаппаратуры. К разборам нагромождений сгоревшей техники немцы приступить еще не успели, так что фотографии дорог, запруженных обгоревшими автомобильными остовами и мертвыми бронированными коробками, доставляли вождю чувство глубокого морального удовлетворения и высокого эстетического удовольствия, ведь труп врага не только всегда хорошо пахнет, но еще и красиво выглядит. Особенно если это труп третьей танковой группы, которая уже не раз доставляла РККА множество проблем.
Тогда и началось все самое главное и интересное. Немцы взяли с другого участка фронта много-много танков и солдат, чтобы перебросить их на помощь своим окруженным войскам. Но когда эти танки и машины с солдатами стали проходить через наш район, их принялась бомбить наша авиация. Такие новые большие самолеты без винтов, и мотор у них не шумит, как обычно — «у-у-у-у-у», а тонко свистит… Хорошо бомбили — тщательно, с огоньком, и днем и ночью. Возле Довска разбили две колонны из грузовиков с пехотой и одну из танков. Мы сами видели, как эти чудные самолеты пролетали над крышами наших домов. И ведь Довск и соседние деревни они не бомбили, а стоило германцу высунуть нос за околицу, так сразу — получи, фашист, гранату (точнее, бомбу).
Нелегка жизнь коменданта узловой станции в тылу немецких войск. Проходящие эшелоны необходимо обеспечить хлебом и горячим питанием, а подвижной состав и пути в зоне ответственности должны находиться в полной исправности. К тому же местное население люто ненавидит немецкую власть. Да как может быть иначе в городе, в котором на одну христианскую церковь приходится две синагоги? Комендант города оберст-лейтенант Георг Труккенброд уже обещал, что в самое ближайшее время он примет все меры по очистке города от евреев; но с момента взятия города прошло почти три недели, а ничего не изменилось. Несколько повешенных напротив городской комендатуры пособников большевиков не в счет. Но городскому коменданту хорошо — он воюет с евреями, сапожниками, портными, дантистами и скупщиками старых вещей, большинство из которых не способно обидеть и мухи. А ему, майору Руперту Ланге, приходится бороться с куда более серьезным противником.
— Так что, Варвара, — резюмировал он свою речь, — я испытываю (и всегда испытывал) некоторое сожаление, что не являюсь одним из вас, гражданином великой и непобедимой страны. Но в то же время это дает мне стимул стараться делать все возможное для процветания МОЕЙ родины — России, как преемника Советского Союза. Теперь, когда существует Портал, я думаю, мне удастся по мере возможностей осуществить стремления моей души — то есть поспособствовать уничтожению фашистской гадины, чтобы стереть ее навсегда с лица земли, чтобы ни духа, ни тени, ни напоминания о ней не было в вашем мире через семьдесят лет! Чтобы Россия и СССР, которые я внутри себя не считаю разными странами, славились бы в обоих мирах, как оплот добра, справедливости и равенства. Равенства, а не уравниловки. И это добро должно быть с такими тяжелыми кулаками, чтобы ни одна иностранная тварь никогда бы не посмела нарушать мирный сон наших граждан. А к немцам у меня вообще личные счеты… Шальная пуля в первый же момент… Я им даже ответить ничем не успел. А вот командир мой, майор Агапов, тогда вместе с еще одним ментом повоевал изрядно. Эти двое устроили засаду, расстреляли мотоциклетный дозор, а потом, забрав у дохлых Гансов пулемет, держали дорогу на Унечу до тех пор, пока к ним на подмогу не подошли армейцы и не начали объяснять гадам, кто тут у нас в доме хозяин. Я очень жалею, что в это время был не с ними там, на переднем крае, а как последний дурак торчал в госпитале. Обидно ужас
— Да, Коба, самых лучших, но главное не в этом, — возбужденно мотнул головой Берия, из-за чего пенсне свалилось у него с носа и повисло на шнурке, — самое главное в том, кто был этом эмиссаром Гитлера. Этим эмиссаром оказался группенфюрер СС, начальник главного управления имперской безопасности Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих — то ли третий, то ли четвертый человек в нацистской верхушке, пользующийся безоговорочным доверием Гитлера…