– Пшел вон! – прошипела я коту, который снова самозабвенно начал наворачивать вокруг меня круги.
Утреннее солнышко просвечивало сквозь тонкое, розоватое внутри и покрытое темным мехом снаружи ушко Фея. Второе ушко утопало в подушке. Выбитая дверь валялась на полу, занавеска слегка дергалась от сквозняка, а мы умостились вдвоем на одной подушке.
– Дети – цветы жизни! – вздохнул Фей, глядя на эту семейную идиллию. Пока Настя поднимала одного, второй вырывался и убегал, бросаясь в нее камнями. Прохожие оглядывались, чтобы посмотреть, чем дело кончится. Настя просто сгорала от стыда, пытаясь успокоить своих «котят».
И увидела, как он медленно идет в мою сторону, на ходу превращаясь в человека.
– Когда ты была маленькая, мы всегда так спали… В доме было очень холодно, поэтому ночью я залезал к тебе в кроватку, и мы с тобой грелись. Здесь тоже холодно. Ты не хочешь мерзнуть, я не хочу мерзнуть… Вот мы и спим в обнимку. Греем друг друга, как когда-то. Исключительно по необходимости, – пояснил Фей, чуть приоткрывая глаза, а потом добавил: – Утешай себя этой мыслью.
Я прокашлялась, вспоминая несчастного котика, оплакивающего меня, его затуманенные горем глаза и то, как Фей стоял на коленях, целуя крышку гроба. Не дай бог заставить так страдать любимого человека! Я рассерженно засопела.