Братец проводил взглядом толстую бабочку-белянку, впорхнувшую в окно. Та заплясала, закружилась, роняя с крыльев белесую пыльцу.
— Нет, дорогой, — матушка хищно улыбнулась. — В роду Тафано никто и никогда не отступал. Поэтому ты встретишь свою невесту… женишься на ней. И будешь счастлив в браке. Ясно?
Есть обычные… для него и для жителей Лиги, конечно… есть даже не миры — их конгломераты, объединенные тоннелями, связанные воедино столь плотно, что переход из мира в мир не ощущается… о других, предпочитавших существовать вне техносферы…
— Иди рядом, — Нкрума ступал по дорожке, выбирая ту, что вела к забору, и не просто, но в обход дома. Южная была бы короче, но пролегала аккурат перед окнами. Ему же совершенно не хотелось быть замеченным матушкой.
Он видел зал, очертания крупных предметов, и женщину, каждое движение которой рождало желтые всполохи. И кажется, такой остаточный эффект — не слишком хороший признак.
Неправда. Нет, про отца не знаю, может, и жив где-то. А вот маменька преставилась, когда мне было семь. Я ее плохо помню и не скажу, что сильно горевала. Бабки же в позапрошлом году не стало, а в прошлом и Калерия, верная ее подруга и соратница — иногда мне мерещилось нечто большее в их отношениях — ушла.