— Ах, вот ты где… ты посмотри, еще и скалится, мерзавец! — тетушка ущипнула его за щеку и, ухватив за гриву, пребольно дернула. — Я бы на месте твоей матушки тебя давно бы…
И понимал, что никогда не откажется… от дома, рода — быть может, но не от пустыни, голос которой звучал в его крови. Нкрума осторожно ступил, ставя ногу меж сплетения ветвей.
Стало совсем дурно: ласковой матушка становилась перед тем, как огласить очередное решение, которое пришлось бы не по нраву прайду.
Не заботился… бил… структура повреждена, и если ей не позволят питаться, повреждения станут необратимы.
— Рада, что вы рады, — я перевела взгляд на окно, за которым с прежней унылой сосредоточенностью разгуливала красноглазая корова. — Скажите… а это зачем?
И мне приходиться успокаивать ее прикосновением.