— Мэг, какое дело червям вдоль дороги до моих размышлений о добре и зле? Я могу быть самым благородным рыцарем в мире, при этом стальные подковы на копытах моего коня всякий раз после дождя давят их податливые тела. А ведь я даже не задумываюсь об этом.
Рэндому, привставшему с сиденья повозки, стрела угодила в нагрудник. Доспех она не пробила, но сбросила его с фургона. И когда он поднялся, у него сильно болели плечо и шея.
— А тебе бы все глумиться, капитан. Я так понимаю, ты сумел воспользоваться солнцем. Неужели внутри ничего не изменилось после этого?
— Выходит, мы направляемся к нему, только чтобы переговорить? — уточнил он, при этом в голосе послышались интонации, свойственные Майклу, которому это, безусловно, понравилось бы.
Под моросившим дождем у полога своей палатки стоял Гельфред в плаще по колено, сапогах до бедра и тяжелой шерстяной шапке. Он нетерпеливо постукивал тростью о сапог.
Ранальд откинулся на разостланный плащ. Как, однако, все удачно сложилось в этот чудный вечер. Смущало только то, что сооруженное из опавших листьев ложе было рассчитано на двоих, в свете костра он разглядел на самом его краю два свернутых одеяла — следовало поостеречься. Многовато для одного старика.