Поля словно заходили ходуном: по ним, неестественно низко пригнувшись к земле, неслись боглины, коричневые тела ирков походили на движущуюся грязь. Но они не успевали. Несколько боглинов остановились, чтобы выстрелить, но из–за слишком большого расстояния это оказалось совершенно бесполезным.
На следующий день сразу у двух его фургонов сломались спицы — у одного настолько неудачно, что деревянное колесо распалось на две части, и с него свалился железный обод. А это означало, что ему необходим кузнец и колесный мастер. Поэтому пришлось возвращаться в Лорику, ночевать в довольно паршивой гостинице, а караван тем временем продолжил двигаться на север уже без него. Он остался лично, потому что в Лорике знати именно его, а не его наемников, не Джудсона, торговца тканями, и не кого–то другого.
Капитан кивнул и вернул стрелу егерю. Отдав, почувствовал облегчение, но там, где шипы касались замшевых перчаток, кожу покалывало и жгло, как при попадании сока ядовитого плюща, вызывавшего зуд и онемение.
Боглины толпой накинулись на него, он оказался погребен под их телами, при этом каким–то чудом все еще оставался на ногах. Правой рукой, сам не зная как, он принялся колоть и тыкать, не разбирая куда.
Капитан осторожно поставил кружку с недопитым вином на стол, поскольку ему стало казаться, что поверхность стола куда–то проваливается и кренится в разные стороны. Потом оперся на нее руками, пытаясь удержать равновесие.