– Вопрос, который едва ли разрешить посредством вот этого инструментария, милый.
– Всё взаимосвязано, милый Вениамино. Так вот, сегодня вечером – как только стихли бурные рыдания твоей Делии, не дававшие мне сосредоточиться как следует, я взялась за руны. Ты, конечно, не озаботился создать тут настоящее sanctuarium de infrenaverunt, святилище рун? Нelgidómur rúnir?
Щёку жгло нестерпимо, жгло и дёргало, боль разливалась от неё, захватывая голову, шею и плечи. Сейчас, однако, мастер радовался этой боли. Она означала, что тело его сражается, что жуткие компоненты, включённые мэтром в эти смеси, нашли цель и взялись за работу.
– Сделка закрыта, – чуть громче повторила волшебница. – Тварь у меня, система заклинаний у вас. Честный расчёт. Уходите, как обещали. Иначе, как вы помните, всё это потеряет смысл.
Второй путник, совсем молодой и безусый мальчишка был… в общем, совсем молодым и безусым мальчишкой. С румяными щеками и нежным пушком на подбородке. Он тоже носил добротную кожаную куртку, кожаные же порты и высокие сапоги; у пояса юноши висел длинный кинжал явно гномьей работы.
– Прекрасно. Попробовал бы ты забыть. Так вот, бедняжка Корделия… у неё эта вторичная патология влечений приводит, грубо говоря, к тому, что ей в какие-то моменты становится донельзя нужен мужчина. Любой. Хотя, – она усмехнулась, – чем брутальнее и волосатее, тем лучше. Без этого она зачастую… просто нефункциональна. Знаешь, иные дамы не могут подняться от сильнейших мигреней? Ну, а вот Корделия не могла подняться, не получив… желательного удовлетворения. Неоднократного.