Она была прямо под ним, несмотря ни на что, мягкая и тёплая, податливая; однако Хомкино мужское достоинство имело, похоже, обо всём творившемся своё собственное мнение и принимать хоть какое-то участие в процессе отказывалось наотрез.
Он тяжело закашлялся, по подбородку побежала тёмная струйка.
Тварь неожиданно обернулась – глянув прямо в глаза Вениамину с такой ненавистью и жаждой крови, что он чуть не пошатнулся.
Она смотрела на него – пристально, чуть сощурившись. Удар нанесён, чем ответишь, милый Вениамино?
Внизу грохнуло. Грохнуло хорошо, тяжко, по-настоящему, так, что стоявшая от века скала вздрогнула до самого основания.
– Соображаешь, – кивнул старший. – Именно так и есть. Явился он в Предславль и двоих тут обратил. Сперва того, за которым мы сейчас гонимся, а сколько-то месяцев спустя – твоего первого.