— Как полагаете, Андрей Григорьевич, сможете в наш самый ответственный день проснуться в три часа?
— Это же здесь, Тихон Иванович случилось? — тихий, неуверенный голос.
— Не дрейфь, подруга, прорвемся. Пульс у него хороший. А когда кто-то так сильно кому мешает — завсегда выкарабкивается.
— Триста пятьдесят восемь дней. — чеканю я.
— Этот вопрос крайне сложно обсуждать в постели. Но буду рад, если Вы окажете честь называть Вас своим другом. Безотносительно того, что произойдет дальше, я всегда буду относиться к Вам совершенно особо.
— А теперь в архиве будет недостача, но не первая и не последняя. А госпожа Шестакова с дочерью начнут числиться под моим личным присмотром.