«Нѣтъ». И возмущенный взгляд в мою сторону.
Потерлась виском о его отрастающую щетину. Иногда мне кажется, что раньше никого не любила. То есть влюблялась, увлекалась, конечно, порой бушевали всякие страсти, но такого чувства, когда ты вся — часть другого человека, а он — тебя, при этом можно жить врозь, но только вместе ты чувствуешь эту жизнь полной — вот такого не было ни разу. Ни в одном измерении. Даже с Петей я была счастлива, но как-то односторонне, лишь потребляя все, что он мне давал.
— Ты зачем так? — неожиданно тихо спросил он.
— Там совершенно бестолковые посиделки были. — напрягая память шипела она. — Эти делегаты потом себя не очень ярко проявляли. Самыми радикальными эсеры были, а солиднее всех сыграли большевики.
Нет, родными березками я тогда наелась надолго.
— На минуты. На секунды. — Я взвизгнула и бросилась целовать самого доверенного человека. — Родной мой, золотой Вы мой, точно! Они не возили его далеко. Они его вообще не увозили. Медицинская карета только меня забрала, а Тюхтяев оставался там. Все время он был в Усадьбе.