Единственным послаблением как девочкам стала возможность посещать баню ежедневно. Но только после разбора ошибок. А за дверями усадьбы этот изверг снова становился милейшим человеком и только порой иронично уточнял, не желаем ли мы провести следующий день дома.
Ему лет-то сколько? Двадцать? Эти люди меня вообще за кого держат? Даже если принять во внимание, что о моем биологическом возрасте здесь не знают, да и самой пора бы помнить только одну биографию Ксении Нечаевой, мне уже двадцать шесть. Для женщины — солидный возраст, когда на подобных малолеток уже не бросаются без нужды. Но графиня Ольга твердо вознамерилась устроить всеобщее счастье, невзирая на желания своих жертв.
— Она. Тоже, знаете ли, имеет способности к самообразованию.
Дверь открывается и плотно закрывается за спиной вошедшего. Идет ко мне по-хозяйски, чуть снисходительно глядя на разрывающие старую бумагу пальцы. К черту книги, к черту здравый смысл. Все к черту!
Пока бегала за водой, капала туда опий, поняла, что согласна и на кошачью кличку отзываться. Лишь бы звал.
Вещей у него скопилось не так уж и много, управился одним рейсом, а на прощание навестил меня наверху. Выглядела я омерзительно: нос забит соплями, температура под 39, кашель — так с детства организм реагировал на сильные стрессы, перед которыми я сознательно пасовала. Вот и сейчас — сломалась, взирая опухшими глазами на визитера.