Зрачки расширились, ноздри шевелятся, захватывая воздух, но лицо еще держит. Я понимающе потрепала колено под одеялом. Ну не то чтобы совсем колено, но это его последняя ласка на сегодня.
А когда после ужина мама попросила меня остаться, тут поневоле чувствуешь себя Штирлицем.
В конце концов сошлись на часе в день, когда он читает и паре часов, когда читают ему, а он только конспектирует. Вот когда я возненавидела печатное слово. Мама хихикала, вспоминая, как читала мне в детстве, а я требовала еще и еще. Но опять же, теперь мы контактировали дольше обычного.
— Вы почему не спите? — я рассматривала тени под глазами. Конечно, синяки от операций тоже имеют место, но вряд ли он упивается тупиком, в котором мы все сейчас оказались.
— Я не просил меня лечить. — выдал он однажды.
— Риск, конечно, есть, но с тем же успехом Вы тут чахотку подхватите.