— Я сам себя раздражаю. — выдавил он из себя к исходу бутылки.
После полусотни дворов я уже на пороге могла рассказать о семье больше, чем они мне сами могли поведать. Те из мужиков, в чьих глазах бывало поменьше обреченности — или занимались отхожим промыслом, или имели за плечами армейскую службу. Да и то, что Вичуга по сути была богатым торгово-мануфактурным селом, накладывал благостный отпечаток. Женщины же почитай все вызывали состояние липкого ужаса — со следами побоев, как свежих синяков, так и заживших шрамов, выбитых зубов и разбитых скул, к двадцати уже утерявшие всякую привлекательность, безвольными или наоборот, шумно-скандальными привидениями сидели по домам. И дочери их были обречены на такую же долю.
Как давно мы не входили в эти двери вместе? Год? Точно, после вечеринки с инженерами вместе возвращались домой.
— Я бы многое отдал за то, чтобы прочитать сейчас Ваши мысли.
Я ищу его руку, но он не отвечает на мой жест. И не уходит.