Получив странное письмо с неприятными намеками, граф после раздумий таки выехал в столицу и застал пустой дом с полным почти набором ее вещей, странным завещанием и куда менее ободряющей запиской. Обратился к старому знакомцу, который, хоть и обретался сейчас в Первопрестольной, но карьеру начинал на каменных берегах, смог помочь. Все нашлось — и письма Чернышевой с революционными идеями и жалобами на уныние хозяйки, и в щепки разнесенный склад на Лиговке с неопределенным числом трупов, и Фохт, вновь увязший в этом деле. Даже жаль стало сироту, погибшую из-за своих представлений о благородстве и благодарности. На всякий случай решил покарать бездарно организовавшего операцию жандарма, тот явно что-то темнил. Кто там был, кто не был — непонятно. Неизвестная женщина так и осталась неопознанной, а черные гагатовые бусы — мало ли кому могли принадлежать.