Впервые после воскрешения сам дотрагивается до моей мокрой щеки. Малодушно, конечно, паниковать на глазах у пациента, но я не смогу жить дальше, если он меня не простит. И за тот взрыв, и за то, что произойдет сегодня.
— Уж извините, Михаил Борисович, Вашу любимую картину перевесить не успели. Утром исправим.
То есть у Тюхтяева теперь на лице есть два глаза, но второй лишь слегка различает свет, тьму, цвета и силуэты. Все. Люська винила в этом бездарно упущенное время, переживала, а я застала пациента, крутящегося перед зеркалом. По-моему, доволен. Он еще не знал, что сестра решила реабилитировать свой провал исправлением ноги. Теперь Люся изучала каждую мелочь на мутных снимках и догадалась, что хромота стала следствием не неудачно сросшегося перелома, как полагал Сутягин, а мелких осколков неясного происхождения, застрявших в мягких тканях, так что новая операция обещала стать похожей на игру «Поиск предмета».
Аккуратно, словно провода на бомбе (нет, не надо об этом, Ксюха, только не сейчас), расстегнул крючки корсета, чуть помедлив, спустил бретельки комбинации, и они ускользнули на пол.
Весь остаток времени я молилась — истово, отчаянно, чтобы Люська не накосячила. Похудела за поездку на пару килограммов.
— И Ваша сестра тоже хорошо разбирается в медицине? Видимо, ее тоже обучал Ваш батюшка, человек недюжинных талантов, как я погляжу.