— Да и там за него по голове не гладят, но я ради Вас рисковала. — неспортивный прием, и он покраснел. Скажем так, стал пунцовым от ушей до кончика носа, а губы, напротив, побелели.
Демьян не напрягал Люсю — и это был первый мужчина, на которого она смогла нейтрально реагировать, когда тот заглядывал в комнату. Думаю, ключевым фактором было не сногсшибательное сочетание молчаливости и иконописной красоты, а то, что своей ущербностью лакей вызывал у сестры и профессиональный интерес.
Сомнения в согласии пациента только крепли день ото дня. Тюхтяева я навещала стабильно по утрам, верхом на Лазорке, игнорируя осуждающие взгляды прислуги, если мы с ней успевали пересечься, прямые указания хозяина и обещая найти его и в других местах, но уже с иным настроением. Ближе к выходным в поведении пациента появилась скованность и отстраненность.
— Спорим, не догонишь? — и что же мне в голову приходит.
— С-с-соб-б-б-болезн-н-н-ную. — он не отрывал взгляда от инструкции к переписному листу. Не очень вдохновляющее чтение, если уж начистоту.
— Мы с Людмилой Михайловной сегодня с утра решили немного прогуляться после завтрака. Погода стоит замечательная, даже не припоминаю такой весны. — мечтательно сообщила я. Где ты, Тюхтяев, сейчас бы мигом разобрался. Хотя, чего это я, надо позвать.