Я оглянулась на Фрола и склонилась к тюхтяевскому уху.
— Итак, изба у Вас, Семен Лукич, из камня, крыта железом, верно?
— Ксения Александровна! — он широко улыбнулся и утопил мою тушку в своих объятьях. — Какими судьбами?
Мышцы не болели — они словно взрывались изнутри. Но через несколько дней Хакас заменил палки на охотничьи ружья, выдал ножи и накидал в карманы камней — и мы поняли, что начинали с детсадовских условий. К сожалению, нас иногда навещали соседи, и на время их визитов приходилось переодеваться, причесываться, улыбаться и поддерживать светские разговоры, чтобы потом снова влезать в непросохшие доспехи и продолжать садомазохизм. Одно хорошо — мама официально в трауре, так что приемами нас не обременяли.
— С каких это пор маму Димой зовут? — не успокаиваюсь я.
— Люся, ты все еще хочешь за него замуж? — пыхтела я во время внеочередной партии отжиманий.