К Тюхтяеву я вернулась уже куда менее благостная. Отлично будет забеременеть от покойника, верно?
— Нет, мой дорогой, я год провела без Вас, и теперь видеться мы будем чаще.
— Да. — до сих пор улыбаюсь, как вспомню тот разговор.
Европейские военные журналисты с упоением рассказывали и о подвигах своих эскадр, и о быте моряков, и о политических подвигах дипломатов, особенно французы жгли. Оттого более уникальным была репортажи с той стороны. И зарисовки мятежников: испачканные в пороховой пыли лица, белые рубахи с распахнутыми воротами, кресты на груди, потрепанные флаги. Мужественные, обреченные, но непокоренные. Соратник Вассоса любезно дал интервью российскому репортеру, порадовав того знанием русского языка. Ах, мама русская, это так трогательно.
— А господин Хакасидис… тоже? — он уже боится, что тут перевалочный пункт путешественников во времени. Но смысла скрывать что-то уже нет.
— Проси. — Это как в детстве, когда она увлекалась аниме.