— Птички улетели еще до приезда Михаила Борисовича. Они из жандармского отделения были.
За прошедший год усыпальница стала еще более строгой — по-видимому сменили садовника и теперь всюду английские газоны. Словно и не было никогда Петеньки с его искристым взглядом и кроткой улыбкой. Вот странно получилось — он, местный, исчез, как не бывало. Я — пришелица, устроилась так, словно жила тут вечно. Бестолковый обмен.
— Ддаа…Поручика Петра Татищева… — что же делать? Я вообще не знаю, как разговаривать с особами такого уровня. — Но мою утрату не сравнить… Вашего супруга потеряли не только Вы, но и сто пятьдесят миллионов человек…
— Рад нашей встрече, графиня. — тот прикоснулся к руке.
— Это — клевер. — обиделась я и спрятала лоскуток обратно.
— Нет его нигде. Ни его, ни Репина. — он в сердцах стукнул по столу. — И на что была эта скрытность?