Цитата #955 из книги «Ленин: Пантократор солнечных пылинок»

«Англия, – ерзал Ленин, – есть кажущееся исключение»; видит бог, он потратил немалую часть своей биографии на то, чтобы расшевелить эту страну и доказать мнимость английской уникальности; с озадачивающей регулярностью пересекая Ла-Манш, он предоставлял потенциальным ваятелям самые щедрые концессии на право превратить нельсоновскую колонну в ленинскую.

Просмотров: 2

Правда ли Мартов не понимал, что централизованная – без профессоров, которые сегодня готовы что-то делать, а завтра окажутся занятыми своими фараонами, – организация в русских условиях допустима и предпочтительнее, чем свободная ассоциация индивидов, которые при первой возможности наверняка будут склонны «договариваться» с буржуазией на ее условиях? Наверное, понимал. Однако Ленин его достал, и он упирается, как бы странно ни выглядел этот бунт одного приятеля против другого. В тот момент, когда Ленин предложил сузить редакцию «Искры» до трех человек, раздражение Мартова политиканством Ленина усугубляется до истерического бешенства. Съезд превращается в бедлам.

Просмотров: 2

Ленинский принцип – «лучше маленькая рыбка, чем большой таракан», остаться в мизерном меньшинстве сейчас, чтобы в перспективе не распылять ресурс власти – применялся последовательно и повсеместно. Большевики играли на противоречиях и не давали договориться – англичанам в Мурманске с белочехами в Казани, Врангелю и Пилсудскому, Ллойд Джорджу и Мильерану, Махно и Петлюре, Колчаку и японцам; раскалывали – церкви и уммы, национальные автономии и банды, квазигосударственные образования и армии. Давным-давно Богданов назвал Ленина «грубым шахматистом»; Ленин еще в 1903 году, объясняя тактику раскола, пользовался термином «война»: «И надо всем и каждому втолковывать до чертиков, до полного “внедрения в башку”, что с Бундом надо готовить войну, если хотеть с ним мира. Война на съезде, война вплоть до раскола – во что бы то ни стало. Только тогда он сдастся несомненно». Расколы использовались не только при атаке на очевидных врагов; применяемая по отношению к «своим», эта тактика позволяла преодолевать инерцию того или иного общественного объединения (партии, политбюро) – и обновлять его, приноравливая к изменившимся условиям. Ни Деникин, ни Колчак, ни Махно такой техникой не владели в принципе, они вообще не были политиками и «просто воевали», выжимая что могли из своих окостенелых структур; в ситуации, когда игра шла на нескольких досках, у Ленина было колоссальное преимущество над ними. Ленин был мастером заставить противников путаться друг у друга в ногах, а если им все-таки удастся организоваться – бросить такую кость, из-за которой они начали бы грызться. Сам он знал об этом и иногда даже позволял себе нечто вроде публичной лекции на материалах из недавней хроники – например, ему нравилось припоминать про свое согласие «вступить в известное “соглашение” с французскими монархистами» в феврале 1918-го, когда наступали немцы, и «французский капитан Садуль… привел ко мне французского офицера де Люберсака. “Я монархист, моя единственная цель – поражение Германии”, – заявил мне де Люберсак. Это само собою, ответил я (cela va sans dire). Это нисколько не помешало мне “согласиться” с де Люберсаком насчет услуг, которые желали оказать нам специалисты подрывного дела, французские офицеры, для взрыва железнодорожных путей в интересах помехи нашествию немцев». «Мы жали друг другу руки с французским монархистом, зная, что каждый из нас охотно повесил бы своего “партнера”. Но наши интересы на время совпадали».

Просмотров: 3

В интеллектуальном смысле после бурного подъема, связанного с работой над «Материализмом и эмпириокритицизмом», в Париже наступает некоторое затишье. Ленин сочиняет беспрерывно, но не так «бешено», как до и после; так что, несколько передергивая, а также оставляя за скобками важный цикл статей о Толстом и хрестоматийную «Памяти Герцена», можно сказать, что в его репертуаре появилось совсем мало «хитов», «культовых» вещей: сплошные «об оценке текущего момента», «ответ ликвидаторам», «о характере нашей полемики с либералами»; большинство этих текстов в литературном отношении не так ничтожны, как его «популярные» статьи для «Правды» 1912–1914 годов, однако они, несомненно, вызывали у крупных партийных литераторов самые кислые мины («это не написано, как говорят французы. Это не литературное произведение, это ни на что не похоже», – морщился Плеханов). По сути, в течение нескольких лет он занимался перегруппировкой сил, склоками, сварами, дрязгами, организацией школ и пленумов, чтением лекций и рефератов, извлечением цифр и фактов из сокровищ Национальной библиотеки, манипулированием думскими депутатами и производством газет – «Пролетария», «Рабочей газеты», «Социал-демократа». 17–21-й тома ПСС – из которых один том занимает «Материализм и эмпириокритицизм» – верденская мясорубка, колоссальное сражение с товарищами по партии за клочок выжженной земли; как беглое, так и доскональное изучение этих текстов наводит на одну и ту же мысль: Ленин спит и видит забрать у «ликвидаторов» и «отзовистов» бренд партии, деньги, связи с российскими комитетами, печатный орган и дополнительное типографское оборудование; автор изгаляется, глумится, грозит, проклинает, ерничает, финтит, стращает, костерит, чихвостит, умасливает – и долдонит, долдонит одно и то же по сто раз… Предназначенные для публикации тексты и в этот раз – не лучший ключ к Ленину.

Просмотров: 3

Ну хорошо, допустим, последнее слово остается за Лениным: «проиграно дело основателей новых философских школок, сочинителей новых гносеологических “измов”, – проиграно навсегда и безнадежно. Они могут барахтаться со своими “оригинальными” системками, могут стараться занять нескольких поклонников интересным спором о том, сказал ли раньше “э!” эмпириокритический Бобчинский или эмпириомонистический Добчинский». В чем, однако ж, суть конфликта, из-за чего вся эта драка? Даже если предположить, что у нее была и некая еще, помимо философской, подоплека, – философская-то тоже есть, и нельзя ее просто проигнорировать.

Просмотров: 2