Меж тем «официальная» история отношений Ленина с крестьянством между 1918-м и нэпом выглядит не совсем так – и базируется скорее на нескольких периодах «отступления» Ленина – в 1918 и 1919 годах, когда он посчитал тактически правильным дать крестьянству некоторые послабления. Отсюда и «заступнические» заветы: «Не сметь командовать» и «Беречь середняка»; как часто бывает в случае с этим автором, цитаты можно найти любого свойства, но при ближайшем рассмотрении выясняется, что многие использовались лишь как временные лозунги, затем быстро снимались с повестки дня – и извлекались из нафталина задним числом, если такая версия истории соответствовала текущей политической конъюнктуре.
Обычно Ленин предпочитал играть в карты, плотно прижимая их к груди, но в случае с «Искрой» он счел целесообразным почти сразу – в 4-м номере – объявить, чего добивается: «Газета – не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор. В этом последнем отношении ее можно сравнить с лесами, которые строятся вокруг возводимого здания, намечают контуры постройки, облегчают сношения между отдельными строителями, помогают им распределять работу и обозревать общие результаты, достигнутые организованным трудом.
Из 2850 тысяч жителей Казанской губернии 1742 тысячи относились к нерусским национальностям. Когда страна, по сути, распалась и все замороженные конфликты, исторические обиды, пограничные споры ожили, ребром встал «национальный вопрос»; неспособность прежнего режима ответить на вызов национальной буржуазии и стала одной из причин революции.
Нельзя не усмотреть определенную иронию в том, что создатель материалистической Теории Отражения поселился на Шпигельгассе, в Зеркальном то есть переулке; гротескное обстоятельство, должно быть, наводившее Ленина на мысли, что философия идеализма не случайно удерживала свои позиции на протяжении многих столетий и иногда все-таки сознание определяет бытие, а не только наоборот.
Ленин прекрасно знал, что представление, будто «платформа “Искры”» – общий знаменатель для всех, – утопия; быстро можно было высечь на скрижалях разве что пару первых строк – о классовом характере партии, о терроре; дьявол был в нюансах, и ясно, что «экономисты» вцепятся в них зубами. Знал Ленин и о том, что даже те, кто в принципе поддерживал составленную им программу, рано или поздно расслоятся на три фракции различной плотности: «твердые» искровцы, «мягкие» и так называемое «болото» – то есть центр, ни то ни се. И раз так, надо было выяснять, кто оппортунист, а кто подлинный ортодокс, чтобы на основании полученных данных сформировать истинную физиономию партии (или, в переводе на более понятный язык, намылить шею тем, кто агитировал за правый уклон).