На следующий день они превратятся в обычную семью – члены которой будут счастливы видеть друг друга и проводить время вместе. Весь вечер 4 апреля ВИ рассказывал за столом «смешные» истории о путешествии в «пломбированном вагоне» – и все хохотали. Да уж, «не обошлось без курьезов»; на границе швейцарцы отобрали у пассажиров продукты – оказалось, их нельзя вывозить (Луначарский, который поедет вторым поездом, будет извещен, что нельзя брать с собой даже и обувь, если она новая, – возможно, узнав о негативном опыте товарищей); однако и выходить из вагона тоже запрещалось. Поездка через Германию – Готтмадинген, Зинген, Штутгарт, Карлсруэ, Франкфурт, Берлин – заняла три дня (не так уж долго, по военным меркам; сейчас то же путешествие – от Цюриха до Зассница – можно совершить на поезде за 12 часов), и чтобы русские не умерли с голоду, Платтену пришлось договариваться с «немецкими партнерами» о поставках питания. Однажды на станции он приобрел для своих друзей в буфете несколько кувшинов пива – и, задержавшись, попросил отнести их в вагон каких-то немецких солдат. Те не только скандальным образом проникли в «герметичный» и «пломбированный» вагон, но еще и подверглись атаке Радека, который решил распропагандировать их против войны; Радека, который вообще должен был сидеть в багажном отделении со своим австрийским паспортом! 32 человека – не так уж много, но в замкнутом пространстве они в какой-то момент столкнулись с дефицитом полезного пространства. Ленину пришлось ввести карточную систему: во-первых, на курение в туалете; во-вторых, уже на финском этапе, когда не хватало полок, на спальные места: как мы знаем из рассказов А. Сковно, «каждый мог спать только в те часы, которые были обозначены на его карточке, после чего уступал место другому. Владимир Ильич, несмотря на наши просьбы, спал также “по карточке”, простаивая остальное время на ногах». Какую-то другую компанию такая тревожная, с крайне сомнительными перспективами поездка могла повергнуть в уныние, но эту, похоже, лишь раззадоривала, и глубоко за полночь Ленину приходилось врываться в соседнее купе, чтобы «рассадить» зачинщиков шума и смеха – Радека и Равич; его гнев, впрочем, не длился слишком долго, потому что к дверям его купе время от времени являлись делегации певунов, которые затягивали что-нибудь вроде «Скажи, о чем задумался, скажи, наш атаман», и поскольку хоровое пение было слабостью ВИ – он неизменно начинал подтягивать.