Альд Нодор и Киллиан Ристон сидели в гостиной, куда им принесли чай. Кто-то из них оказался настолько предусмотрителен, что не забыл попросить чашечку и для Али. Поблагодарив, она сделала глоток, чувствуя, как в желудке становится теплее, а головная боль постепенно отступает, превращаясь в пульсирующую горошинку где-то в левом виске.
«Твое целомудрие не пострадает», – сказал ей Киллиан.
– Ее задушили, – пробормотал собеседник, так сильно сжав свой уже изрядно потрепанный платок, что побелели костяшки пальцев. – Но одежда целая и без следов крови, да и непохоже, чтобы девушка сопротивлялась. Я послал за доктором Глоу. Тот ведь в столице учился, где и жил прежде, а там, говорят, мертвецов в специальных местах показывают. Должен соображать побольше прочих наших врачей, – добавил он со вздохом. – До сих пор в голове не укладывается. Я ведь не первый год знаком с альдом Лекутом, и мне – мне лично! – пришлось говорить этому человеку, что его дочь никогда не вернется домой целой и невредимой.
– Карета готова. А насчет платья… Когда у тебя день рождения?
– Что ж, чистотой от тебя действительно пахнет… – Игберт наклонился к ее лицу и втянул носом воздух. – И лавандовым мылом… Какой нежный аромат… Мне нравится.
– Но почему? – подумала она вслух. Сильным магом того не назвать. Другие сотрудники обычно вежливы с ним, однако не выказывают ни капельки дружеского расположения, не зовут выпить после дежурства, не приглашают в гости.