Каждое мгновение происходящего будто взрывалось огненным сполохом и навечно отпечатывалось в памяти. Вот Фрим крепче стискивает ее руки, наверняка оставляя синяки. Вот грубо впечатывается слюнявыми губами куда-то между щекой и шеей. Вот теснит ее все дальше в глубь кухоньки. А затем…
– Простите, красноречию не обучен. Так вот, его поведение не допускало подобного. Но, учитывая пикантные обстоятельства увиденного свидетелем…
Помнится, впервые прочитав эти строки, она не поняла их смысл, да и сейчас тот ускользал от нее, не раскрываясь полностью и оставаясь загадкой. Однако Роне стихотворение очень нравилось. Сестра знала его наизусть и не раз декламировала, когда появлялась подходящая публика, что в ее прежнем положении случалось не так уж часто.
Голос не дрогнул, прозвучал твердо, но сердце в груди снова томительно сжалось. Думала, будет не так уж трудно собрать немудреные пожитки и оставить родной дом, однако холодный ветерок страха упрямо заползал в душу. Али напомнила себе о том, что назначение на работу в Бранстейн и являлось ее целью. Ради этого она не жалела себя и терпела унижения от сослуживцев. Давно ждала возможности попросить о том, чтобы ее отправили в тот город, разве что не предполагала, что желаемое будет сопряжено со случившимся с ней за последнее время. Магическое истощение, визит Фрима, новость о Шивоне. Не слишком ли много?
Споткнувшись на смущающей мысли, Али поспешила подумать о чем-нибудь другом.
– Я скоро вернусь! Если кто-нибудь будет меня спрашивать, пусть подождут! – оповестила она от двери. – Как вас хоть звать-то?