— Мы еще слишком близко от Кабула. Пусть потерпит.
Я осторожно засунул фото обратно под подушку и внезапно понял, что во мне уже нет ни зависти, ни ревности, ни желчи. Поразительно, при каких обыденных обстоятельствах на человека нисходит прощение. Ни торжественного настроения, ни молитвенного экстаза. Просто клубок боли, копившейся столько лет, вдруг сам собой истаял и исчез в ночи.
— Но я обещал Сохрабу никогда больше не отдавать его в детский дом!
Никак не могу отдышаться. А он свеж как огурчик.
— Он сказал, что всадит в тебя пулю с тем же удовольствием, что и… — Карим мотнул головой в сторону молодой женщины.
Я мог бы рассыпаться в благодарностях, мог бы расписать, как я ценю его доброту и как много он для меня сделал и делает. Но я не стал. Ведь Баба смутился бы и почувствовал себя неловко.