— Помни, — наставил на меня палец Баба, — этот человек — пуштун до мозга костей. Для него главное — нанг и намус.
Тахери и Баба расцеловались на прощанье, и генерал ухватил мою ладонь обеими руками сразу.
— Переведи ему, пусть хоть тысячу пуль в меня всадит, но я не позволю ему опозорить женщину.
— Рассказывая тебе обо всем этом по телефону в день, когда ты посватался ко мне, я была уверена, что ты откажешься от такой жены.
Сидя на стуле в ногах у Сохраба, я засыпаю. Когда открываю глаза, небо в окне у поста медсестер ясное, светло-голубое. Всходит солнце. Моя тень падает на неподвижно лежащего мальчика.
Поистине неисповедимы пути Господни. Прошло несколько лет — и этот самый комендант попался мне на поле боя в окрестностях Мейманы, валялся в окопе, раненный шрапнелью в грудь. Я его спросил: помнишь меня? Он ответил: нет. А у меня отличная память на лица, сказал я, и отстрелил ему яйца. С тех пор я честно выполняю возложенную на меня миссию.