Стоило ему произнести это имя, «Хасан», как горло мне сдавило словно тисками.
Я представил себе, как Баба плюет в бороду обезьяне (хоть бы и самодовольной), и захихикал.
Я смущенно поблагодарил и посмотрел на Фарида. Потупив глаза, тот теребил края циновки.
— Да, — чуть слышно ответил Хасан. Голос у него был хриплый.
Вот таким и был Сохраб. Молчание облегало его словно кокон. Мир не стоил того, чтобы о нем говорить. Мальчик не жил, а существовал, тихо и незаметно.
Фарид свернул в узкий незамощенный переулок и остановился у пересохшей канавы. Я выскользнул из машины, распрямил мышцы и вдохнул полной грудью. В старые добрые времена ветерок донес бы с орошаемых полей сладкий запах сахарного тростника, весь город был пропитан им. Я закрыл глаза и принюхался. Приятные ароматы отсутствовали начисто.