— Баба, да сядь же, — дернул я отца за рукав. — Он ведь и вправду убьет тебя.
Мы с генералом попивали вино в гостиной, а жена с Халой Джамилей накрывали на стол. Слушая мой рассказ о талибах и Кабуле, тесть кивал в нужных местах, при упоминании о человеке, продававшем свой протез, поцокал языком. Про казнь на стадионе «Гази» и Асефа я упоминать не стал. Рахим-хана генерал знал по Кабулу и скорбно покачал головой, услышав про его болезнь. Но, судя по взглядам, какие тесть бросал на Сохраба, дремлющего на диване, мы топтались вокруг да около основной темы.
Баба повел рукой, в которой сжимал стакан. Лед звякнул.
— Смотри, Сохраб. Это один из любимых приемов твоего отца. Старый приемчик под названием «подпрыгни и нырни».
За красно-кирпичными зданиями Пешаварского университета начинался район, который словоохотливый Голам назвал «афганским кварталом». Лотки со сладостями, с кебабами, грязные дети, торгующие сигаретами, крошечные ресторанчики с картами Афганистана в окнах, конторы менял…
— Возьми подарок. Асеф-джан хочет вручить тебе подарок.